Александр Нуждаев - Ратибор Новгородец [= Богатырская застава]

За спиной зазвенели цепи. Слева от Лешего неожиданно оказался Муромец. Выглядел он не блестяще: в отличие от новгородца, Илья не мог сам вылечиться от повреждений, нанесенных дубиной велета. Так что дышал богатырь неровно и с каждым вздохом вздрагивал — видимо, и его ребрам досталось. Справа на ковер опустился Подосён. Ему, как всегда, все было нипочем, так что сейчас он нашел в себе силы даже улыбнуться Ратибору.

Но времени на раздумья, а тем более на приветствия уже не оставалось — человек на троне заговорил.

— Я просил привести ко мне преступников, устроивших переполох во дворце, а не этих оборванцев, — разумеется, никто из пленников, кроме Ратибора, не понял ни слова. И это было хорошо: вспыльчивый Муромец наверняка бы не выдержал и кинулся на оскорбителя, а это обозначало бы верную смерть для всех троих.

Старик, стоявший слева от трона, немедленно согнулся и почтительно сообщил:

— Повелитель! Это и есть те преступники. Сейчас благодаря усилиям чародеев они безопасны, ибо на их оковы наложено особое заклятье. Но не так давно именно они совершили дерзкий побег из тюрьмы и убили великана из стражей.

— Спросите у этих варваров, кто они такие и что им понадобилось в моих владениях, — небрежно кивнув, бросил повелитель.

Тут вперед вышел давешний переводчик и повторил фразу, обращаясь к Ратибору.

— Мы послы от Владимира, великого князя Киевского, — произнес новгородец, подняв глаза на восседавшего на троне. Тут же копье уперлось Ратибору в затылок, вынудив снова уставиться в пол.

Услышав перевод, правитель немедленно спросил:

— Киевского? Что такое Киев?

— Это город, — раздался голос старика, видимо, главного советника. — Он находится на берегу реки, именуемой древними Данапр. Тамошний князь объединил под своей властью несколько жалких деревушек с диким народом и возомнил себя повелителем всего того края. Поэтому его послы еще не являлись к тебе, повелитель, с изъявлением покорности.

— И наконец-то решились это сделать? — с усмешкой спросил тот. — Эй, ты! Узнай у них, с чем они явились?

Не дожидаясь перевода, Ратибор заговорил.

— Не пристало послу обращаться к правителю, глядя, подобно лягушке, в землю. Человек должен смотреть прямо.

— Наглец, — с чувством произнес правитель, едва переводчик, согнувшись от страха, передал ему суть сказанного новгородцем. — Ну что же, если он так просит, дайте ему встать. Пусть посмотрит на меня прямо и хоть в этом уподобится человеку.

Это надо было понимать как шутку, и ряды придворных поняли правильно: раздались сдержанные смешки.

Ратибор медленно встал, преодолевая все возрастающую тяжесть цепей. Посмотрел в глаза правителю.

Снаружи послышался топот, лязг, а затем знакомый Ратибору голос изрек длинную заковыристую фразу. В ней говоривший объяснял свои взаимоотношения со стражниками, всем народом вообще и правителем в частности. Ратибор невольно покачал головой и улыбнулся. Губы переводчика тоже расползлись — он явно представлял себе правителя в позе, упомянутой в монологе.

Правитель, конечно, не понял ни слова.

— Кто это там кричит?

— Это четвертый преступник, повелитель, — пояснил советник. — Он некоторое время сопровождал первых трех и вместе с ними сбежал из камеры. Сейчас же он, видимо, пытается сопротивляться.

Стражники втащили Драгомира. Наемнику, похоже, пришлось хуже всех. Он буквально висел на копьях, просунутых ему под мышки. Но язык потомка каганов не пострадал и работал без умолку.

— А что он говорит? — поинтересовался правитель.

Переводчик замялся на мгновение. Он, конечно, не хотел прощаться с головой за точный перевод, кроме того, значение некоторых выражений ему было просто незнакомо. Ратибор их тоже не знал.

— Он… это их песня смерти. Он думает, что его ведут на казнь, и поет песню смерти.

Правитель понимающе улыбнулся.

— Варвары, — удовлетворенно сказал он. — Но мы отвлеклись. Что имеет нам сказать посол князя Владимира?

— На Киев надвигаются с юга полчища степняков, — не спеша начал Ратибор. — Наши воины без труда разбили бы их, но врагов ведет Змей. Против него наше оружие бессильно. А у вас хранится чудесное оружие, принадлежавшее самому Перуну. Дайте его нам, и Владимир отблагодарит вас. — Звучало как-то не так. Чего Ратибор никогда не умел — так это изъясняться вежливо. Складно — получалось при случае, а вот вежливо — никогда.

Правителю не понравился тон, которым говорил новгородец. Брови его сдвинулись, а на лице изобразился царственный гнев. Правда, получилось у него не очень правдоподобно. Но кому какое дело, внушительно выглядит правитель или нет! Главное — что по его приказу ты можешь лишиться головы.

Переводчик, подумав, зачастил:

— Посол говорит, что его стране грозит опасность. Князь Владимир не способен справиться с ней без могучей поддержки твоей державы. И в знак твоего благоволения он просит у тебя чудесное оружие Берконса, — Ратибор отметил про себя, что имя Громовика здесь произносится похоже.

Драгомир, умолкший, едва увидев своих друзей перед троном, поперхнулся и уставился на переводчика большими глазами.

«А ведь он понимает их язык», — подумал Ратибор. — «А говорил, что никогда не имел дела с дивьими людьми. Врал, стало быть. В чем же дело?.. Но толмач-то хорош! Сумел так перевести, чтобы не обидеть!»

— Однако, — заметил правитель, — эти варвары отличаются изрядным нахальством. Придти к нам с такой просьбой! Что же, я думаю, что по такому делу нужно советоваться не с нами. Оружие принадлежит Берконсу… Скоро день жертвы… Отправим этих чужеземцев к Берконсу, пусть он решает!

Придворные снова угодливо рассмеялись. Ратибор отчетливо почувствовал, как по спине медленно течет ледяная струйка. Он попытался что-то сказать, но правитель уже встал, завершая встречу.

— Отведите варваров куда следует и подготовьте, — уже через плечо бросил он, скрываясь в незаметном дверном проеме.

Пленников вытащили из зала.

— О чем разговор был? — спросил Муромец, поморщился от боли и снова с интересом уставился на Ратибора. — Ты же их понимаешь.

— Решили принести нас в жертву Перуну, — угрюмо сказал Леший. — Говорят, уже скоро.

— Ох, — хором сказали Илья и Подосён. Драгомир только хмыкнул.

— А что это цепи такие тяжелые? — осторожно спросил оборотень. — Вроде и не толстые, а еле руку поднять можно. И в голове что-то пусто…

— Заговоренные они, — буркнул Ратибор. — Специально волхвы ихние чары накладывали, чтобы нам бежать было несподручно.

Поместили их не в прежние комнатушки с низкими потолками и еле заметными дверьми, а в общую камеру, достаточно просторную, чтобы в ней можно было лечь на пол. Приковывать к стенам не стали, видимо, сочтя заговоренные цепи достаточной защитой. И это была чистая правда: Муромец, к примеру, в другое время разорвал бы такие оковы, почти не напрягаясь, сейчас же он даже не пытался это сделать.